Буриме

    БУРИМЕ (bout — конец; rimé — рифмованный) — стихотворение, написанное на заранее данные рифмы. В XVII веке своими буриме прославилась французская поэтесса m-me Deshoulières. И до нынешних времен буриме существует как род салонной игры. Благодаря этому, буриме, по большей части, бывает экспромтом и обладает всеми его художественными особенностями (см. слово «экспромт»).

    Художественные приемы, проявляемые в процессе создания буриме, — в использовании заданных рифм, — могут быть обнаружены и при создании обыкновенных стихотворений, ибо во многих случаях, по справедливому замечанию Теодор де-Банвиля, поэтическое вдохновение идет от найденной рифмы, рифмой предопределяется общий художественный смысл целого. Но при восприятии готового уже стихотворения, когда процесс его создания скрыт от воспринимающего, один из эффектов заключается в неожиданности — и, вместе, естественности рифм по отношению к общему замыслу, при восприятии же буриме, когда рифмы известны заранее, аналогичный эффект построен на неожиданности, — и, вместе, естественности замысла по отношению к заданным рифмам.

    Впрочем, даже со стороны не только процесса создания, но и характера своего воздействия, черты буриме могут быть обнаружены в обычной поэтической речи. Это относится к стихотворениям, где использованы банальные рифмы. Как и при восприятии буриме, рифма в этом случае заранее угадывается воспринимающим сознанием.

    Использование банальной рифмы может быть удачным только тогда, когда оно являет черты внутренней необходимости, а не принудительности формальной. Осуществляется это так же, как и при создании буриме: в неожиданности и вместе естественности замысла по отношению к банальной рифме. Пример банальной рифмы (горе — море, печаль — даль), внутренно оправданной всем замыслом художника, находим у Валерия Брюсова:

    Когда встречалось в детстве горе

    Иль безграничная печаль, —

    Все успокаивало море

    И моря ласковая даль.

    Блестящее использование банальной рифмы (морозы — розы) встречаем у А. Пушкина: он нарочито подчеркивает ее банальность и тем самым дает ей совершенно неожиданное применение, — а неожиданностью применения самая банальность уже преодолевается:

    «И вот уже трещат морозы

    И серебрятся средь полей...

    Читатель ждет уж рифмы «розы»,

     На, вот, возьми ее скорей».

    В другом примере А. Пушкин художественно оправдывает банальную рифму (младость — радость), устанавливая между этими словами, наряду со звуковою связью, еще и постоянную связь смысловую:

    «.......... младость

    И вечная к ней рифма радость».

    Валентина Дынник.